Теплое и нежное утреннее солнце заливало улицу старинного, но провинциального городка веселым светом, и маленькая девочка доверчиво протягивала к нему ладони:
- Мама, мама! Смотри, как красиво! - весело верещала она, кружа вокруг, бредущей с тяжелыми сумками домой, матери, и прохожие оборачивались на ее звонкий смех. Это и вправду было красиво: и уютные улицы родного городка казались такими облагороженными в весеннем свете, и молодая женщина с доброй улыбкой глядящая на озорное чудо бегающее вокруг нее, и сама девочка. Она был, как раз в том возрасте, когда ребенок больше всего похож на ангелочка: уже не младенец, но и еще не подросток. Ярко рыжие волосы золотым нимбом полыхали, отражая лучи солнца. В зеленых глазах плясали изумрудные огоньки безудержного счастья, которое выплескивалось наружу и окутывало каждого смотрящего в ее сторону.
Ее взгляд внезапно остановился на угрюмом незнакомце, стоявшем в тени и словно прятавшемся от солнечного света. Он был укрыт старым потрепанном плащом, но ни на нем, ни на столь же видавших виды сапогах не было ни грязи ни пыли, словно ему не пришлось бы пройти или проехать несколько километров от ближайшего  города или деревни, чтобы попасть сюда. В уютном городке все знают друг друга, но этот человек подозрителен, потому что он - чужой, и словно незримая линия отделяла его от остальных жителей. Хотя лицо его почти полностью скрылось под глубоким капюшоном, видно, что он провожал взглядом девочку, и девочка неожиданно для всех ответила ему тем же. Потом замерла. Пошла к нему, обрадовано, словно увидев нечто волшебное и чудесное, можно было увидеть, как улыбка трогает непривычные к этому губы незнакомца... Ее остановил резкий полуиспуганный-полузлой окрик матери, и, виновато улыбнувшись, она возвращается к ней и дальше идет, крепко держа ее за руку. Краем уха девочка слышала упреки матери в безрассудстве и непослушании, но не слушала их, и, постепенно удаляясь, ее взгляд все равно как приклеенный держался на странном человеке. Да и он долго не мог отвернуться от нее.

*******************
Хрупкая девушка лежит на холодном каменном полу. Ее окружают темнота и осклизлые стены темницы. Она прижимает к груди руки, как своего больного ребенка, сжимаясь в клубочек, словно уложившаяся на ночь спать кошка. Она знает, что надо бы поспать, пока есть возможность, но это сейчас выше ее сил.
Тишину, нарушаемую лишь ее не громкими всхлипами, внезапно разрывает звук звонких шагов. Чьи-то тяжелые каблуки отмеривали расстояние по каменному полу. Девушка, вздрогнув, подняла усталую голову: "Опять?...". Она уже не могла ждать ничего хорошего.
- Это ты? - в голосе зазвучало удивление и легкая обида, - Почему?..- и она не может закончить вопрос, потому что не знает, что надо спросить. Потому что в голове крутятся, выталкивая друг друга и мешаясь тысячи "почему": "Почему именно я?", "Почему они хотят причинить мне боль?", "Почему ты позволяешь им это делать?", "Почему не спасешь меня..."
- Все просто, моя красавица, - низкий голос был тягуч и терпок, утягивая и нежно обволакивая его единственную слушательницу. Пришедший присел на корточки, так чтобы было удобнее заглядывать в зеленые глаза девушки, - Все просто... Это же ты летала на метле в прошлое полнолуние, и это именно ты попалась им тогда, когда испуганная толпа была готова порвать кого угодно, лишь бы почувствовать собственное счастье острее в присутствии чужой боли. - странно в голосе слышались печальные нотки, неожиданные, да и не нужные попавшей в цепи инквизиции ведьме.
- Это же был ты! - с отчаяньем закричала девушка, медленно и неловко принимая сидячее положение. Она так и не рискнула опереться на руки, по прежнему оберегая их от любого прикосновения. - Это же ты учил меня летать! - ведьма пытается обвинять его, но сил не хватает и она устало бормочет, - Зачем...
"Зачем?" - молча, повторяет посетитель, "Не знаю..." Он помнит все. Он помнит день их первой встречи, когда маленькая девчушка сумела увидеть недоступное другим людям: два огромных черных крыла, сложенных под старым  поношенным плащом, нелюдимого парня. Он помнит, как она раз за разом получала лишь насмешки, когда пыталась объяснить необъяснимое и показать невидимое. Он помнит, как она стояла на высоком обрыве, загадывая: "Если все, что я вижу, знаю - правда, я взлечу. Я сумею. А если нет, то зачем мне жить?"  Но он не может понять, зачем он тогда вмешался, зачем подошел к ней, если уже заранее знал, что это закончится темницей и костром, на главной площади такого мирного и уютного городка.
"Врешшь..." - зло прошелестел он самому себе, "Ты все знаешь."
Девушка между тем сидела тихо, читая его мысли по глазам. Он не ответил на ее вопрос, но ей и не нужен был ответ. Внезапно все поняв, она опустила голову:
- Спаси меня... - неслышно прошептала она, зная, что крылатый ее все равно услышит, как бы тихо она не произнесла.
Он услышал, и его губы вытянулись в болезненной ухмылке. Ему все труднее было сохранять спокойствие, глядя, во что здесь превратили ее глаза, которые уже не были похожи на изумруды, скорее на темный и страшный омут, смертельно опасный для любого; ее волосы нечесаным и грязным колтуном покоившиеся на плечах; тело покрытое ожогами... Хотелось пройти сквозь решетку, обнять и никогда не отпускать больше и никому не давать в обиду. "Нельзя..."
- Нет... - стараясь говорить спокойно и отрешенно, как говорит судья или палач, вот только его собственное горькое отчаянье вырывалось изменяя голос и заставляя ставить многоточие , там где должна стоять точка. "Не посмею" - было бы большей правдой. Запертой в темнице девочке, с обожженными руками и сломанными пальцами, сидящей в ожидании казни, невозможно представить, что может быть что-то хуже. Он знает, что может быть хуже. Намного. Он был там, но сумел выбраться оттуда, но с тех пор небо для него всегда закрыто, а его помощь оказывается опаснее самого изощренного яда. Его помощь теперь является гарантией посмертного ада.
- Жаль, - говорит она, но в голосе почти не слышно печали. Она заранее знала каким будет его ответ, хотя и предполагает в нем совсем другие причины. Он вздрагивает от ее тихих разочарованных слов, понимая, что теперь она видит в нем именно то чудовище, которым он так старался не быть. "Так будет лучше... Тебе будет лучше, ведь смерть - это только начало" - эгоизм еще не успел накопиться в характере бывшего ангела и нынешнего демона, и он слегка улыбается, понимая что, то, что услышала в его интонациях девушка, было именно тем, что он должен был сказать но не смог.
- Действительно жаль, - с прежним, хорошо ей знакомым, ехидством произносит он, как ни в чем ни бывало, - А я то надеялся, что у меня еще будет шанс с тобой поиграть. До встречи в аду, красавица. - заставляя ее вздрогнуть и с нарастающим ужасом поднять глаза, произносит он, поднимаясь на ноги и разворачиваясь прочь от клетки. Удары его шагов далек разносятся по подземелью, и отзываясь на них девушка склоняется все ниже и ниже, прижимаясь к коленям и желая раствориться в темноте, словно бы ее никогда и не было.
- Нет… Ты не прав, нет ада хуже этого… Нет...Нет.
Слезы стекают из-под полузакрытых глаз, когда душа дрожит от небывалого ужаса…
************
Словно не было неудержимого детского веселья, которым так хотелось заразить сразу всех и подарить другим частичку солнечного света, вроде бы доступного всем, но принимаемого только избранными. Это солнце дарило не только свет и жизнь этому миру, от него шли лучи счастья столь же яркие сколь невидимые. Лучи, которым было достаточно подставить ладони, чтобы из груди из самого сердца полился звонкий смех, переполненной добром души.
Люди не видели этого света и этих лучей. Они видели лишь привычную яркость красок весеннего дня, чувствовали тепло исходящее от нагретых камней домов и мостовых и совсем не хотели брать этот бесплатный дар, которым с ним делился тот, кто стоит за гранью этого мира.
Сейчас, сегодня было невозможно поверить в то, что когда-то она вообще была счастлива и могла беззаботно улыбаться, но солнце, словно в насмешку напоминая тот прошедший и забытый за временем день, когда она впервые увидела Его, резануло по глазам с трудом выбравшейся на улицу пленнице. Она улыбнулась сквозь боль и страх, заставляя себя расправить плечи и поднять голову, чтобы поздороваться с миром, согретым утренним теплом, но сильный рывок за скованные цепью руки прекратил молитву. Девушка пробежала несколько шагов, чтобы не упасть, и, восстановив равновесие, обратилась к своему тюремщеку:
- Что боишься не успеть к обеду, Эд? - благодаря хоть и короткому, но спасительному для нее погружению в грезы, теперь у нее вновь были силы,  чтобы не думать о том, что должно сейчас произойти, так что голос зеленоглазой был полон почти прежнего нахальства.

- Тороплюсь избавиться от твоей скверны, Ведьма, - неприятный осадок на душе парня оставил тот факт, что именно его приставили смотреть за верной союзницей по детским играм, и теперь он старался, как можно активнее разжечь в себе вражду ко всем ведьмам и убедить себя в том, что эта девушка несомненно самая страшная из их числа.
- Неужели, - в звонком голосе звучало столько сарказма, сколько парень не слышал за все годы их дружественного общения, -  А не поздно отмываться, а Эд? Уж в тебя-то скверна должна въесться так, что отмыть можно, только кожу сняв, - нахальные слова, насмешливым тоном сказанные на публику, возымели желаемое действие. На пару секунд несчастный тюремщик оказался в круге пристального всеобщего внимания. Толпа, многоликое и бессмысленное чудовище, оценивала степень его зараженности вирусом странности и нетаковости, называемом скверной.
На эти пару секунд ведьма смогла забыть о цепях на руках и об ожидаемой казни, вознося короткую и последнюю молитву миру. Секунды растворились превращаясь в часы, когда она потянулась и почувствовала силу стихий существующих едино в мире и в ней. Ветер, ласкающий кожу, наполнил ее тело легкостью и воздушностью, настолько, что она почти стала призраком и едва едва не оторвалась от земли. Вода... Рядом с площадью не было ни озера, ни даже пруда, чтобы наполнять воздух влагой и в солнечные дни, а несколько дней жары, словно в насмешку над ведьмой почти испарили ее из воздуха, лишая ее возможности соединиться с этой стихией. Вот только сила ее сейчас была куда больше, нежели она могла себе когда-либо представить. "Кровь - это тоже вода..." - коснулась ее легкая, почти чужая мысль, и девушка почувствовала, как незаметно растворяется, сливается и соединяется с миром становиться его частью. Собственных мыслей уже почти не было, только ощущение что еще чуть-чуть, еще немного, и она станет подобна облаку, неспешно парящему надо всеми творящимися на земле безобразиями. "Тебе будет хорошо..." - она знала этот голос, но не удивлялась Его поддержке, хотя и была уже уверенна, что он ее бросил. В том состоянии, которое ей удалось поймать искать и связывать причины и следствия событий, поступков и фактов, казалось бессмысленно и глупо. Связи с землей она не теряла изначально, и за все проведенное в темнице, в подвале время эта связь лишь усилилась и именно сила Земли давала ей возможность сейчас уверенно стоять на ногах и рассуждать здраво и трезво, вместо того, чтобы в ужасе умолять о прощении.
- Да, что вы идиоты Ведьму слушать?! -голос у Линды был поставлен не хуже чем у рыночной торговки, - Она ж сейчас на что угодно пойдет лишь бы еще кого-нибудь с собой затащить! - за своего жениха девчонка была готова порвать любого, и ведьма сейчас спиной чувствовала ее горячий и острый, полный ненависти взгляд.
И другой… Задумчивый взгляд парня, которого она только, что осмеяла и чуть не столкнула в свою пропасть. Взгляд товарища по детским играм был так странен и непривычен среди остальных полных ненависти и страха колючих глаз многоликой толпы, что девушка словно вынужденно вздрогнула и повернулась к нему, пересекаясь глазами. Она увидела нечто такое, что заставило ее вначале удивленно вскинуть брови, от неожиданности сочувствия, понимания и желания защитить ее хоть и ценой жизни, а потом неожиданно резво шагнуть вперед обрывая ценность мгновенной мысли и не давая парню совершить бесполезный и безвозвратный шаг.

Сооружение из дерева для одноразового применения. Три ступени, узких настолько, что девушка не смогла пройти по ним не поскользнувшись. Сам помост – широкая доска, стоящая на врытых в землю и закрепленных столбах. Доска не облагорожена (зачем?) и босые ноги чувствуют колючие занозы, стремящиеся проткнуть подошву. Столб. Обыкновенный деревянный столб, крепкий и старательно врытый в землю, а то бывали случаи, когда начинавшие гореть ведьмы вырывали его из земли… Что, конечно, подтверждает их бесовскую сущность.   
Глаза обреченной остановились на этом столбе, словно бы пытаясь отыскать в нем смысл своего бытия. Гладкое ошкуренное дерево, несколько сучков от обрубленных веток… Создалось ощущение, что если бы была возможность, то и через пятьдесят лет она вспомнила бы каждый сучек, каждую трещинку на этом дереве.
Страшно… Она поймала себя на том, что не в состоянии сдвинуться с места и чьи то, уже чужие не Эдовы, руки, разыгрывая заботу, торопливо подводят ее к столбу, разворачивают спиной… Ведьма провела взглядом по лицам толпы, словно бы пытаясь что-то вспомнить.
Отец. Вот он и сейчас стоит в стороне ото всех, такой же гордый и непоколебимый, как скала. Матери нет, это и хорошо, это правильно, и нечего ей здесь делать. Отец тоже бледен и сед, хотя всегда выглядел моложе своих лет. Он отрекся от нее, но она простила его сразу же, да даже и не держала на него зла. Идиотские простонародные поверья о ведьмах утверждали, что сила эта передается от матери к дочери, а стало быть мать ведьмы была первейшей кандидатурой следующей оказаться у столба, а так отказались считать обвиненную дочерью и вроде как чисты родители…
«Зачем ты пришел? Поддержать? Или показать что я тебе, не ближе чем любому другому из здесь стоящих?  Или просто не смог не прийти на казнь своего ребенка?...»
Перед глазами мелькнули красные всполохи костра, сейчас это была только легко вспыхнувшая солома, искры, которой порыв ветра взметнул выше головы привязанной. «Как уже?!» - ахнула зеленоглазая, внезапно для всех рванувшись вперед всем телом, так что в грудь и в руки больно впились веревки , «Я не хочу! Не хочу так!» 
- Помоги!!! – почти не человеческий хриплый, из-за передавленных веревками легких, крик разнесся над городом, когда первые еще слабые язычки пламени начали прорываться из-под деревянного пола, легко перебираясь на льняной наряд девушки.

Этот крик болью резанул того к кому он обращался, заставляя в очередной раз пожалеть, что выбрался из Ада. Человек, а точнее нечеловек, так как людям, попавшим туда обратный путь не возможен, скривился, принимая ее с некоторой даже мазохистской радостью, как наказание за то, что не сумел защитить, и даже почти сожалея, что она дает ему мало этого очищающего пламени.
- А ты как всегда в стороне, Гер … - раздался над ухом знакомый голос бывшего когда-то другом, - Молодец. Хороший хранитель – твоя подопечная горит, а ты преспокойно стоишь в тени, и ожидаешь пока она отправиться в Ад. Достойно падшего Ангела.
Место выбранное нечеловеком для наблюдения, и вправду находилось в тени и в стороне от центра событий. Это была некая подворотня, узкое пространство между двумя домами, куда традиционно выкидывали мусор, сливали помои, и где периодически жили некие темные бездомные личности и играли мальчишки. Не лучшее место для человека столь сильно интересующегося происходящим в центре, как наш герой, но видимо ему здесь было вполне уютно. Или же он просто не хотел, чтобы его кто либо видел.
Услышав наполненной спокойной иронией голос, Гер словно взбесился. Резко обернувшись он схватил бывшего товарища за грудки, словно бы планируя уничтожить его на месте.
- Что ты сказал? – скорее прорычал, нежели проговорил парень.
Легкая, сейчас столь ненавистная, усмешка была ему ответом:
- Что ты как всегда в своем репертуаре.
- Не это… - голос бывшего Ангела все менее походил на человеческий, скорее это был  утробный почти звериный рык, готового сорваться на убийство зверя.
- А «не это», ты и сам знаешь… - внезапно посерьезнев, проговорил Ангел, собственно ради этого сообщения он и решился, - Она приговорена и попадет в Ад после смерти.
- Она ничего не сделала. – так же внезапно успокоившись, как и разозлился, Гер отпустил Ангела, его взгляд был прикован к стоящей к ним спиной фигурке на помосте измученной болью, но еще почти живой девушки.
- Она нарушила законы дважды. Первый раз, когда хотела спрыгнуть со скалы, второй, когда связалась с демоном. Как ты посмел посягнуть на ее душу?! – но вопрос уже пропал в пустоту, не было рядом с Ангелом никого, значит задача, которую он сам себе поставил была выполнена успешно, но он не ушел. Прислонившись к стене, и заняв, таким образом, практически тоже положение и место, что и его предшественник, Ангел взялся наблюдать за развитием событий.

Геду потребовалось лишь несколько шагов, чтоб оказаться на пылающем помосте. Не используя никаких сверхъестественных способностей, он прошел сквозь толпу, едва ли ее вообще заметив. Люди оборачивались , почувствовав его, и шарахались в стороны, даже не успевая понять, что вообще могло бы их так испугать. Без труда взлетев на деревянный помост, он распахнул огромные черные крылья, разрывая одежду и разметая в стороны остатки плаща, и закрыл ими от всего мира себя и хрупкую девушку. Огонь потух под ними, словно потеряв пищу и всякое желание продолжать жить. Доски помоста едва не прогибались под его весом, а девушка лишь беспомощно висела на веревках, даже не заметив, что произошло. Гед ждал.
Ведьма устало подняла голову и посмотрела в глаза тому, кого так ждала, но радости не было в этом взгляде, равно как не было и ненависти, но не было лишь потому, что не хватало сил выразить хоть какие-то эмоции. Ее желание убивать его медленно, мучительно, осторожно, чтобы он не потерял сознание и  понял всю ту боль, что причинил ей и ту, что мог бы причинить,  бывший демон чувствовал так словно она уже начала жечь его на медленном огне. Взгляд девушки прожигал его насквозь, ее ярость оставляла кровавые дорожки на эфемерной коже хранителя. Да, парень уже почти догадался почему так происходит и поэтому он уже не мог никуда от нее уйти.
Хранитель… Тот, кто всегда рядом. Тот, кто помогает поддерживает незримо, не надеясь на благодарность. Тот, кто чувствует душу человека, так словно бы это его собственное тело. Боль, печаль, радость, любовь все сказывается на силе хранителя, но и он способен влиять на чувства и эмоции человека. Он оберегает душу… Но совсем не так как оберегал бы себя. Всего себя хранитель должен отдавать другому. Ведь бывает, что тот единственный верный путь, что должен пройти человек лежит через боль и печаль, и значит Хранитель должен вести человека по этому пути несмотря ни на что… Ибо отступление его для человека почти смертельно, а для самого Ангела – это падение в бездну.
Отпущенному из Ада молодому демону дали время погулять и осмотреться, точно зная, что однажды он обязательно найдет того, без кого не сможет, и, сорвав его душу вниз, сам навеки станет пленником бездны. Гед точно знал всегда, что не имеет права соприкасаться с людьми, чтобы не причинить им зла, и соблюдал это правило всегда вплоть до того, как увидел девушку над высоким обрывом. Огненные волосы шевелил буйный в это время ветер, и она загадывала желание… Демон шагнул вперед, решаясь спасти ее, даже не понимая в этот момент, что ее губит, не замечая усилий Ангела-Хранителя, вкладывающего все свое мастерство в порыв ветра, что должен бы был ее подхватить, если бы она прыгнула… Он не узнал об этом до сих пор, но только одно он знал точно: неведомым ему способом он стал ее хранителем, ответственным за ее душу, и подтверждением этому было то, что он чувствовал сейчас. Поэтому он просто стоял и ждал, зная, что теперь не отступит, и даже не потому, что это лишит его шанса когда-либо выбраться из кабалы, но и потому, что именно ее душа стояла на кону, перевешивающем в сторону поражения.
- Зачем ты пришел?.. – прошипела ведьма, в которой теперь уже было почти невозможно узнать не только ту девочку, что увидела его крылья, но даже женщину, с которой он общался сегодняшним утром. От ее тона и интонаций, парень вздрогнул, как от ведра ледяной, колодезной воды, вылитой на разгоряченное тело.
- Ты звала меня…
- Где ты был так долго? – как странно поменялись их роли за эти несколько часов. Совсем недавно он приходил к ней с насмешкой и иронией, чувствуя свое, пусть и печальное, но все же превосходство. Теперь же она командовала им даже не задумываясь имеет ли на это право. Она имела, но ее интонации напомнили Хранителю о том, что именно люди творят чудовищ, которых потом боятся.
- Здесь…
Ведьма больше, чем устала, она была одной ногой уже на том свете, и услышав ответ не стала задавать никаких иных вопросов, чтобы уточнить, почему же он так медленно шел. Она лишь мотнула головой, отгоняя царящую перед глазами муть, и кивнула своему тихому рыцарю.
- Нам пора уходить.
Понявший ее слова, как приказ и прощение, Гед взял ее на руки, попутно исцеляя раны, ожоги и переломы, стараясь умалить свою вину.
Он ушел. Исчезла и горевшая уже на костре ведьма. Люди долго переглядывались, пытаясь понять произошедшее, и в итоге пришли к выводу, что ведьма вызвала своего демона, чтобы избежать, костра, и больше сюда не вернется, так как испугалась их дружной силы, а значит можно начинать праздновать избавление от скверны. Что ж они почти угадали…   
А странный ангел, тем временем, нес свою нежную спящую ношу, бережно прижимая ее к груди, и старался не думать о том, сможет ли он вновь возродить тот свет, что однажды привлек его, глядящего из темноты, в этой безупречно красивой душе.